Ещё пару-тройку лет назад я вполне была способна в один присест поглотить полведра клубники, не нуждаясь при этом ни в каких добавках типа сметаны, сливок, сахара. Черешня была в моем фруктово-ягодном рейтинге на втором месте после винограда, её я тоже могла есть мисками, желательно двухлитровыми.
И вот с удивлением обнаруживаю, что мои клубничные возможности значительно ослабли, и теперь клубнику мне интересней вкушать в качестве добавки к сырникам, чизкейку, мороженному, чем саму по себе. Отошения с черешней тоже стали жертвой перемен. То ли мне стало хуже удаваться находить действительно вкусную черешню, то ли я на самом деле стала больше любить вишню.
Подобные вещи я примерно объясняю себе тем же, чем и все остальные изменения во вкусах: постоянному стремлению организма к разнообразию, свежему опыту и — как следствие — усложнению привычного, расширению и углублению впечатлений.
Если юность выхватывала из спектра очевидные, яркие цвета (например, банально красный), то утомившаяся от незатейливых повторений зрелость тяготеет к сложным, смешанным, едва уловимым оттенкам и полутонам (разыскивая в красной палитре бургунди, кармин, лосесевый, пунцовый, терракотовый). Если в детстве нам были понятны чистые насыщенные вкусовые ощущения — и простой сладкий, как наиболее желанный из них. Теперь сильнее занимает поиск кислинки, горчинки, необычно баланса, нетрадиционных сочетаний, бесконечных комбинаций.
Интересно, если бы мы жили вечно, к чему бы через века это привело людей, пресыщенных однообразием?
